|
|
Статьи, Анализы, Обзоры
относится к эксплуатации окружающей среды и изменению питания, где отрицательные последствия вмешательства человека не сразу ощутимы – там господствуют деньги, самая легкая выгода. Но и в биомедицине научные и практические исследования в большой степени определяются экономическими и политическими интересами сильных мира сего.
Миссия биоэтики в этих условиях состоит не только в выдвижении принципов, которые поставят определенные заслоны или ограничения на пути неуправляемых политических и экономических факторов. Так как действие этих факторов и их переплетение в рамках глобализации оказывается разрушительным для нравственных ценностей и принципов, то вся надежда может возлагаться только на человеческую личность. Когда в личности взращивается скромность, любовь и нравственная доброжелательность, когда она начинает жить жизнью духа, то одномерная этика отходит в сторону.
Таким образом, уже можно применять объемный подход к земной жизни, раскрывая её духовное и вековечное измерение. Становится понятно, что человек – это не только генетический код. Человек осознаёт, что боль и болезнь – это не роковое зло, которое может сломать человека, но даются и как возможности, которые смогут положительным образом послужить окончательному созиданию человека как личности и как члена общества. Так появляется возможность действительно быть причастным боли ближнего, что составляет сущностный фактор социальной жизни и сплочённости общества.
В пределах такого видения необходимо отличать и современную этику как единую непостижимую в своём измерении. Необходимо проявить духовное безпокойство и придать самое существенное внимание гибким началам этики. Однако необходимо переместить центр тяжести этики с противоречивых и безличных процессов к личности и отношениям личностного характера.
11. Причастность Царству Божию
Упоминание о жизни будущего века кажется современному человеку утопическим. Современный человек хочет всего здесь и сейчас. А то, что здесь и сейчас недоступно, он считает утопическим.
Жизнь будущего века в каком-то смысле утопическая (греч. «не имеющая места»). Ибо её действительное место не мир сей, а Царствие Божие. Но если говорить точно, то так как она имеет своё место в Царствии Божием, она вечная и истинная.
Желание жизни после смерти является врождённым в человеке. Поэтому человек никогда не хотел думать, что со смертью всё кончится. И надежда на лучшую жизнь после смерти была всегда известна человечеству. «Кто знает, может быть, жизнь – это то, что зовётся смертью, а эта жизнь есть смерть?» – пишет трагик Еврипид . И кто это знает, если жизнь это то, что называется смертью, а жизнь и есть смерть?
Ответ Церкви на эти сомнения, желания и стремления проистекает из её верности себе, то есть из тождества себе как богочеловеческому сообществу, как общению смертного и ограниченного человека с вечным и безпредельным Богом.
Жизнь будущего века – это жизнь вечности. Вечность безгранична и безмерна. Нет места или времени, которое бы не было покрыто ею. И нет таких человеческих возможностей или усилий, которые могли бы слиться с вечностью. Личность, в которой соединилось место и время с беспредельностью и вечностью – это Богородица, «невместимаго Бога во чреве вместившая» и «Безвременнаго во времени неизреченно носившая» . Поэтому Богородичны церковной гимнографии часто упоминают об этом явлении, которое имеет необычайную антропологическую важность. И вполне характерно, что все Богородичны вводятся словами «и ныне и присно и во веки веков», что связует время с вечностью.
В Богородичном 9-й песни канона святому первомученику Стефану, который составил святой Иоанн Дамаскин, сказано, что «временного бытия от Девы приял начало Плотью от Отца безвременный Сын». И поэтому восхищённый христоподражатель Стефан «исполнил ныне начаток вечной жизни».
Временное начало существования Христа во плоти от Девы не уничтожило вневременное рождение Его от Отца. Соответственно и в мученичестве начало вечной жизни христоподражательного Стефана не уничтожило жизнь его во Христе во времени. Жизнь, в которую перешёл святой, не названа у священного гимнографа «вечной», то есть нескончаемой, но «вековечной», то есть и безначальной, и безконечной. Это кажется странным, ибо человек как творение Божие есть и остаётся тварным и имеет какое-то определённое во времени начало, которое подразумевает и некий конец во времени. И если конечность может быть упразднена Воскресением, то упразднение начала кажется совершенно парадоксальным.
Несмотря на это, согласно православному учению, жизнь святых во Христе не только нескончаемая, но и безначальная. Это не отменяет тварности, и не уничтожает временного начала их человеческой жизни, но показывает благодатное введение этой жизни в божественную вечность и безпредельность. Когда апостол Павел говорит, «живу же не к тому аз, но живет во мне Христос» (Гал. 2, 20), то он объявляет о своей принадлежности не только к вечности, но и к вековечности, ибо такова есть божественная жизнь.
Но и всякий человек, который отрекается от самого себя ради Христа, принимает внутрь себя живого и действующего Бога Слово. Так он становится «безначальным и безконечным, не имея в себе во времени движущуюся жизнь, имеющую начало и конец, и многими сотрясаемую страстями, но только жизнь божественную поселившегося в нём Слова и вековечную и ниоткуда смертью не ограниченную» .
В Заповедях блаженства мы читаем: «Блажени нищие духом, яко тех есть Царство Небесное. Блажени плачущие, яко тии утешатся... Блажени чистии сердцем, яко тии Бога узрят» (Мф. 5, 3-8). Когда это будет? Сейчас или в чаемой жизни будущего века?
Если нищета от духа составляет условие вхождения в Царствие Небесное, если плач есть условие утешения, а чистота сердца – условие видения Бога, тогда осуществление всего этого не зависит от времени, но только от выполнения этого условия. Как точно заметил преподобный Симеон Новый Богослов, «если Христос сказал, что чистым сердцем видит человек Бога, то несомненно, что когда в сердце будет чистота, сразу последует и созерцание Бога» . Тот же самый смысл разумеется и для других блаженств.
Все это подтверждается жизнью Святых, которые достигли преуспеяния в христианском совершенстве. Может ли кто-нибудь жить по-христиански без плача и сокрушения, без скорби и печали? «Конечно, нет, – замечает современный богослов и добавляет, – но как бы странно это ни прозвучало, лучи светоносного Царствия Небесного доходят до нас уже с самого начала веры во Христа Бога: «Аминь глаголю вам, яко никтоже есть, иже оставит дом, или родители, или братию, или сестры, или жену, или чада, Царствия ради Божия, иже не приимет множицею во время сие, и в век грядущий живот вечный» . Пристрастие верного к жизни будущего века утверждает рвение его в христианской жизни.
Начало безначальной и нескончаемой жизни верующего человека осуществляется в исповедании веры во
|
Оставить комментарий к статье
|
|
